Адаптироваться к новой языковой среде через повседневные разговоры – звучит неплохо. Это именно то, что нужно украинским детям, которым пришлось покинуть родные дома. Тем удивительнее, что такую инициативу запустили такие же дети!

Волонтеры из проекта Kids Help Talk бесплатно делятся своим временем и знанием языка со сверстниками. Проект устроен очень просто: ребенок заходит на сайт, выбирает собеседника (у каждого указаны языки, которыми он владеет), дату и время для созвона. Беседа длится 45 минут, дети непринужденно общаются на равных, затрагивая любые интересные темы. «Ровесники-репетиторы» не только дают возможность детям из Украины подтянуть язык, они помогают им почувствовать себя более комфортно в новой языковой среде.

Мы поговорили с одной из создательниц проекта Элиной Спокойной. Ей 13 лет, она родилась в Лос-Анджелесе, а последние 7 лет живет в Вене, владеет английским, французским, немецким и русским языками.

Скрины с сайта проекта

— Расскажите, как появился ваш проект?

— Мой отец ­родом из Одессы. Когда началась война, она коснулось всей моей семьи. Мы с мамой находились словно в аду. Посещали центр помощи беженцам, отдавали вещи на благотворительность, собирали и отправляли их. Чувствовалось, что этого недостаточно, и я ощущала себя невероятно бесполезной.

Так мы с братом стали обсуждать, как можно помогать больше. Он предложил использовать мои языковые навыки и создать сайт или приложение, которого еще не было. Это не про уроки, а про общение. Все задумывалось как просто домашние беседы с другими детьми. Для того чтобы помочь им акклиматизироваться в совершенно новой среде, чтобы им было с кем поговорить.

— А сколько человек сейчас задействовано в проекте?

— Сначала были только я и мой друг Тим Романенко, он сейчас живет в Новой Зеландии. Его родители родом из Запорожья, мать выросла на Львовщине. Потом к нам присоединились еще четыре человека.

Так что теперь нас шестеро, но мы продолжим добавлять больше людей и языков. Например, у нас уже есть девушка с испанским языком, мы добавим ее очень скоро. У нас будет больше людей из Германии, также мы ищем волонтеров из Португалии, еще из Испании и даже Болгарии. Сейчас у нас где-то 40-45 студентов.

— Кто занимается техническими вопросами (сайт, тайм-трекинг и т.д.)?

— Для создания веб-сайта мы использовали веб-флоу — это программное обеспечение без кода, и мы сделали это с Тимом, но профессиональный дизайнер помог нам бесплатно с логотипом и изображением на первой странице. Для планирования мы используем бесплатную версию Calendly, которая также довольно проста.

— Какие эмоции у вас вызывает гуманитарная работа?

Я чувствую себя полезной. Неважно сколько студенту лет, 8 или 17, мы разговариваем об очень разных, зачастую случайных вещах, и это делает ребят счастливыми. Это делает счастливой и меня, ведь я могу излучать счастье с помощью того, что могу делать очень легко, а именно: говорить на разных языках.

— А с какими сложностями вы сталкиваетесь во время работы?

Единственная трудность, с которой я столкнулась, это когда родители записывают своих 5-6 летних детей. Бывает тяжело, потому что маленькие дети не могут просидеть перед экраном хотя бы 30 минут. Они просто хотят пойти и поиграть на улице. С этой сложностью я сталкиваюсь до сих пор.

— Как думаете, вам проще найти общий язык с детьми?

— Я верю в это. У меня сейчас пятеро студентов, все они примерно моего возраста: 13,15,17 лет. Мне очень легко с ними разговаривать, у нас много общих тем для обсуждения.

До войны у нас была похожая жизнь. Похожие друзья, одни и те же увлечения, занятия. Поэтому мне очень легко найти общий язык со всеми.

— Как бы вы описали этих детей в двух словах?

— Они напуганы, боятся абсолютно всего, постоянно робеют и стесняются. Они счастливы, что нет бомбежек, но все по-прежнему, напуганы. Они очень благодарны, этим словом я бы тоже их описала. Благодарны за каждую возможность и каждую маленькую деталь.

— Вы как-то поддерживаете связь с родителями студентов?

— Только если ребенок намного младше, и не может справиться без родителей. Если он сам не может подключиться к зуму, написать письмо или ответить на сообщение, тогда да. Но в большинстве случаев я разговариваю только с детьми. Мои родители ведь не подключаются, не посещают зумы. Так почему другие люди должны?

— А ваши родители как-то помогают?

— Обычно мы не нуждаемся в их помощи, но иногда мама Тима, Анжелика, помогает нам с украинским языком, так как она говорит на нем бегло. Мой старший брат часто является моим главным советником.

— Думали о том, чему дети могут научить взрослых?

— Сейчас я хочу, чтобы этот проект был только для детей, не старше 18 лет. Во многих случаях я не могу найти общий язык со взрослыми.

Наша разница в возрасте очень большая, намного сложнее заставить их понять меня и наоборот. Так что на данный момент хочется оставить проект для детей, а дальше посмотрим, что произойдет в будущем, если произойдет.

— Чем работа с детьми для вас проще?

— Они более открыты. Многие взрослые, которых я знаю, невероятно упрямы и всегда думают, что они правы. Даже когда вы говорите им, что они ошибаются и предоставляете доказательства этого, они все равно думают, что вы всего лишь ребенок.

Исходя из этого они думают, что их мнение правильное, а твое нет. А с другими детьми мы можем просто разговаривать как нормальные люди. Нам не нужно выяснять кто прав, а кто виноват. Мы просто говорим, делимся опытом. Мы можем соглашаться или нет, но у нас нет никаких ссор и прочего.

— У вас есть какой-то план? Чего хочется достичь?

— Я хочу помочь как можно большему количеству людей, задействовать намного больше волонтеров и охватить практически все возможные языки. На данный момент особенно важны европейские. Возможно, если в будущем проект «выстрелит», то мы постараемся добавить к нему что-то еще. Если нет, то мы просто продолжим заниматься своим делом с теми же ресурсами.

— В чем особенность вашего поколения?

— Мое поколение, зуммеры, все очень разные. Есть много категорий. Есть, например, привилегированные: они ходят в хорошие школы, носят дорогую одежду, у их родителей есть деньги. У них есть все, чего они пожелают, но они хотят помогать, потому что у них доброе сердце.

Есть также привилегированные дети, которые думают, что все в этом мире им обязаны. Они думают: «Зачем мне это делать, если это пустая трата моего времени?». А есть люди, которые не привилегированы и принимают любую мелочь. Каждая небольшая деталь является для них чем-то необыкновенным и делает их невероятно счастливыми. Не знаю, трудно сказать что-то одно обо всем поколении. Не хочется мыслить такими категориями.

— Вспомните самый трогательный момент из работы вашего проекта

— Да, был один. Это была девочка, совсем маленькая. Ей было лет 5, она выглядела очень счастливой, но в то же время была очень напугана.

Она бегала по комнате, гонялась за своей кошкой. Да, вроде бы это не урок, это не разговор. Но это был очень полезный момент, благотворный. Кроме того, это было очень мило, действительно трогательный момент.

— Как проект изменил вашу жизнь?

— Это занимает время. Обычно у меня шесть, иногда семь уроков, примерно 45 минут на каждый. То есть, это много времени. Но я думаю, что в будущем мне это поможет в общении с людьми и во многих других вещах.

Какую бы я работа ни выбрала в будущем, этот опыт будет очень полезен для меня. На днях я пойду в школу, поэтому не смогу брать столько уроков, сколько хочу, но все равно постараюсь сохранить все задания и внеклассные занятия по этому проекту.

— У вас есть профессия мечты?

— Я очень хотела стать юристом, потому что мне нравится говорить, я люблю дискутировать с людьми. Но есть еще кое-что – нейрохирургия. Чтобы стать нейрохирургом, нужно очень много времени. Это много лет практики, стажировки, ординатуры и всего прочего. Я собираюсь учиться в США, для этого нужно вернуться туда из Вены. Возможно, поступлю там в школу-интернат, а после буду подавать документы в американские колледжи.

— Как вы видите будущее проекта после окончания войны?

— Во-первых, детям все равно нужна будет помощь. Даже когда война закончится, нужно будет учить языки, это не быстрый процесс.

Во-вторых, есть и будут люди, которые нуждаются в эмоциональной поддержке. Наш проект похож на терапию, мы говорим обо всем, о чем человек захочет. Благодаря этому им не так грустно и тоскливо, мне кажется. Может быть, спустя годы после окончания войны мы сделаем так, чтобы этот проект помогал не только украинским беженцам, но и вообще всем нуждающимся детям.

— А не думали о сотрудничестве с другими проектами? Может как раз в области психологической помощи, раз речь зашла об эмоциональной поддержке.

— Если наш проект будет включать профессиональную психологическую помощь, может показаться, что дети нуждаются в ней больше всего.

Для меня это звучит словно они люди, которые пришли за медицинской помощью. Но эти дети здесь для того, чтобы с ними просто пообщались. Может в будущем мы будем сотрудничать с другими проектам, посмотрим, но пока нет.

— Как люди могут помочь вашему проекту?

— Пока мы не принимаем никаких денег. Никаких пожертвований, совершенно ничего. Но помощь, которая нам нужна, это привлечение большего числа волонтеров. Поэтому, если кто-то знает ребенка от 10 до 17 лет, который готов помочь и знает украинский или русский и еще один иностранный язык, это было бы невероятно полезно.

Также нам бы помогло, если люди просто будут рассказывать о нас другим. Просто поделитесь с семьями, у которых есть дети, и которым нужна помощь.

— Хотите сказать читателям что-нибудь еще на прощание?

— Не бойтесь обращаться к нам и задавать абсолютно любые вопросы. Мы постараемся помочь максимально, насколько это возможно: Тим, я, его мама и мой отец.